Неточные совпадения
Рыжий жид, с
веснушками по всему лицу, делавшими его похожим на воробьиное яйцо, выглянул из окна, тотчас заговорил с Янкелем на своем тарабарском наречии, и Янкель тотчас въехал
в один двор.
Лицо ее нарумянено, сквозь румяна проступают
веснушки. Овальные, слишком большие глаза — неуловимого цвета и весело искрятся, нос задорно вздернут; она — тоненькая, а бюст — высокий и точно чужой. Одета она скромно,
в гладкое платье голубоватой окраски. Клим нашел
в ней что-то хитрое, лисье. Она тоже говорит о революции.
Лидия улыбалась,
веснушки на лице Инокова тоже дрожали, губы по-детски расплылись,
в глазах блестел мягкий смех.
В узеньком тупике между гнилых заборов человек двадцать мальчишек шумно играют
в городки.
В стороне лежит, животом на земле, Иноков, босый, без фуражки; встрепанные волосы его блестят на солнце шелком, пестрое лицо сморщено счастливой улыбкой,
веснушки дрожат. Он кричит умоляющим тоном, возбужденно...
Ему иногда казалось, что оригинальность — тоже глупость, только одетая
в слова, расставленные необычно. Но на этот раз он чувствовал себя сбитым с толку: строчки Инокова звучали неглупо, а признать их оригинальными — не хотелось. Вставляя карандашом
в кружки о и а глаза, носы, губы, Клим снабжал уродливые головки ушами, щетиной волос и думал, что хорошо бы высмеять Инокова, написав пародию: «
Веснушки и стихи». Кто это «сударыня»? Неужели Спивак? Наверное. Тогда — понятно, почему он оскорбил регента.
Иноков постригся, побрил щеки и, заменив разлетайку дешевеньким костюмом мышиного цвета, стал незаметен, как всякий приличный человек. Только
веснушки на лице выступили еще более резко, а
в остальном он почти ничем не отличался от всех других, несколько однообразно приличных людей. Их было не много, на выставке они очень интересовались архитектурой построек, посматривали на крыши, заглядывали
в окна, за углы павильонов и любезно улыбались друг другу.
Сухо рассказывая ей, Самгин видел, что теперь, когда на ней простенькое темное платье, а ее лицо, обрызганное
веснушками, не накрашено и рыжие волосы заплетены
в косу, — она кажется моложе и милее, хотя очень напоминает горничную. Она убежала, не дослушав его, унося с собою чашку чая и бутылку вина. Самгин подошел к окну; еще можно было различить, что
в небе громоздятся синеватые облака, но на улице было уже темно.
«А этот, с
веснушками,
в синей блузе, это… московский — как его звали? Ученик медника? Да, это — он. Конечно. Неужели я должен снова встретить всех, кого знал когда-то? И — что значат вот эти встречи? Значат ли они, что эти люди так же редки, точно крупные звезды, или — многочисленны, как мелкие?»
Самгин ежедневно завтракал с ним
в шведском картонном домике у входа на выставку, Иноков скромно питался куском ветчины, ел много хлеба, выпивал бутылку черного пива и, поглаживая лицо свое ладонью, точно стирая с него
веснушки, рассказывал...
Оратор — небольшого роста, узкогрудый,
в сереньком пиджаке поверх темной косоворотки, подпоясан широким ремнем, растрепанные, вихрастые волосы делают голову его не по росту большой, лицо его густо обрызгано
веснушками.
А она, с блеском на рыжеватой маковке и бровях, с огнистым румянцем, ярко проступавшим сквозь
веснушки, смотрела ему прямо
в лицо лучистыми, горячими глазами, с беспечной радостью, отважной решимостью и затаенным смехом.
Нос очень прямой, небольшой и правильный; впрочем, и еще особенность — мелкие
веснушки в лице, чего совсем у матери не было.
В это время рыжая женщина, запустив обе покрытые
веснушками руки
в свои спутанные густые рыжие волосы и скребя ногтями голову, подошла к пившим вино аристократкам.
Тотчас же дверь за решеткой отворилась, и вошли
в шапках два жандарма с оголенными саблями, а за ними сначала один подсудимый, рыжий мужчина с
веснушками, и две женщины.
Тут случилась неожиданность: Алеша вдруг чихнул; на скамейке мигом притихли. Алеша встал и пошел
в их сторону. Это был действительно Смердяков, разодетый, напомаженный и чуть ли не завитой,
в лакированных ботинках. Гитара лежала на скамейке. Дама же была Марья Кондратьевна, хозяйкина дочка; платье на ней было светло-голубое, с двухаршинным хвостом; девушка была еще молоденькая и недурная бы собой, но с очень уж круглым лицом и со страшными
веснушками.
Я его не помню; сказывают, недалекий был человек, с большим носом и
веснушками, рыжий и
в одну ноздрю табак нюхал;
в спальне у матушки висел его портрет,
в красном мундире с черным воротником по уши, чрезвычайно безобразный.
Одним утром является ко мне дьячок, молодой долговязый малый, по-женски зачесанный, с своей молодой женой, покрытой
веснушками; оба они были
в сильном волнении, оба говорили вместе, оба прослезились и отерли слезы
в одно время. Дьячок каким-то сплюснутым дискантом, супруга его, страшно картавя, рассказывали
в обгонки, что на днях у них украли часы и шкатулку,
в которой было рублей пятьдесят денег, что жена дьячка нашла «воя» и что этот «вой» не кто иной, как честнейший богомолец наш и во Христе отец Иоанн.
— Брови, тетушка, совершенно-с такие, какие, вы рассказывали,
в молодости были у вас. И по всему лицу небольшие
веснушки.
Всех красивее и бойчее была Харитина, любимица отца; средняя, Агния, была толстая и белая, вся
в мать, а старшая, Серафима, вступила уже
в годы, да и лицо у нее было попорчено
веснушками.
И вот, по праздникам, стали являться гости: приходила сестра бабушки Матрена Ивановна, большеносая крикливая прачка,
в шелковом полосатом платье и золотистой головке, с нею — сыновья: Василий — чертежник, длинноволосый, добрый и веселый, весь одетый
в серое; пестрый Виктор, с лошадиной головою, узким лицом, обрызганный
веснушками, — еще
в сенях, снимая галоши, он напевал пискляво, точно Петрушка...
Обходя избы
в Верхнем Армудане, я
в одной не застал старших; дома был только мальчик лет 10, беловолосый, сутулый, босой; бледное лицо покрыто крупными
веснушками и кажется мраморным.
Веснушки сбежали с ее нежного лица, и
в темных глазах исчезло недоумевающее, растерянное, точно у молодого галчонка, выражение, и они посвежели и заблестели.
— Слышишь? — толкнув
в бок голубоглазого мужика, тихонько спросил другой. Тот, не отвечая, поднял голову и снова взглянул
в лицо матери. И другой мужик тоже посмотрел на нее — он был моложе первого, с темной редкой бородкой и пестрым от
веснушек, худым лицом. Потом оба они отодвинулись от крыльца
в сторону.
От этой злой угрозы на нее повеяло мертвым холодом. Она ничего не сказала
в ответ Исаю, только взглянула
в его маленькое, усеянное
веснушками лицо и, вздохнув, опустила глаза
в землю.
Он был длинен, худ и с таким несчетным количеством
веснушек на лице, что издали гость казался крашенным
в темно-желтую краску или страдающим желтухою.
В общем,
в городе жилось не очень интересно; старая хозяйка относилась ко мне неприязненно, как раньше; молодая смотрела на меня подозрительно; Викторушка, еще более порыжевший от
веснушек, фыркал на всех, чем-то неизлечимо обиженный.
Они оба такие же, как были: старший, горбоносый, с длинными волосами, приятен и, кажется, добрый; младший, Виктор, остался с тем же лошадиным лицом и
в таких же
веснушках. Их мать — сестра моей бабушки — очень сердита и криклива. Старший — женат, жена у него пышная, белая, как пшеничный хлеб, у нее большие глаза, очень темные.
Вот высунулась из окна волосатая башка лодочника Ферманова, угрюмого пьяницы; он смотрит на солнце крошечными щелками заплывших глаз и хрюкает, точно кабан. Выбежал на двор дед, обеими руками приглаживая рыженькие волосенки, — спешит
в баню обливаться холодной водой. Болтливая кухарка домохозяина, остроносая, густо обрызганная
веснушками, похожа на кукушку, сам хозяин — на старого, ожиревшего голубя, и все люди напоминают птиц, животных, зверей.
Он замечал
в Марте только недостатки, — много
веснушек, большие руки и с грубою кожею.
Марта сидела
в беседке, еще принаряженная от обедни. На ней было светлое платье с бантиками, но оно к ней не шло. Короткие рукава обнажали островатые красные локти, сильные и большие руки. Марта была, впрочем, не дурна.
Веснушки не портили ее. Она слыла даже за хорошенькую, особенно среди своих, поляков, — их жило здесь не мало.
Вскоре к дяде Марку стали ходить гости: эта, обыкновенная, Горюшина, откуда-то выгнанный сын соборного дьякона, горбун Сеня Комаровский, а позднее к ним присоединились угреватый и вихрастый Цветаев, служивший
в земстве, лысый, весь вытертый и большеносый фельдшер Рогачев да племянница второго соборного попа Капитолина Галатская, толстая, с красным,
в малежах [Чаще называют матежами — род крупных, желтоватых
веснушек или пятен, особенно, у беременных женщин — Ред.], лицом, крикливая и бурная.
— Толкнитесь, — говорит, — к смотрителю уездного училища: он здесь девкам с лица
веснушки сводит и зубы заговаривает, также и от лихорадки какие-то записки дает; и к протопопу можете зайти, он по лечебнику Каменецкого лечит. У него
в самом деле врачебной практики даже больше, чем у меня: я только мертвых режу, да и то не поспеваю; вот и теперь сейчас надо ехать.
В вагон вошли только Шелковников, Андреа и двое влиятельных инженеров-бельгийцев. Квашнин сидел
в кресле, расставив свои колоссальные ноги и выпятив вперед живот. На нем была круглая фетровая шляпа, из-под которой сияли огненные волосы; бритое, как у актера, лицо с обвисшими щеками и тройным подбородком, испещренное крупными
веснушками, казалось заспанным и недовольным; губы складывались
в презрительную, кислую гримасу.
А по праздникам, рано, когда солнце едва поднималось из-за гор над Сорренто, а небо было розовое, точно соткано из цветов абрикоса, — Туба, лохматый, как овчарка, катился под гору, с удочками на плече, прыгая с камня на камень, точно ком упругих мускулов совсем без костей, — бежал к морю, улыбаясь ему широким, рыжим от
веснушек лицом, а встречу,
в свежем воздухе утра, заглушая сладкое дыхание проснувшихся цветов, плыл острый аромат, тихий говор волн, — они цеплялись о камни там, внизу, и манили к себе, точно девушки, — волны…
В первый же день школьной жизни Фома, ошеломленный живым и бодрым шумом задорных шалостей и буйных, детских игр, выделил из среды мальчиков двух, которые сразу показались ему интереснее других. Один сидел впереди его. Фома, поглядывая исподлобья, видел широкую спину, полную шею, усеянную
веснушками, большие уши и гладко остриженный затылок, покрытый ярко-рыжими волосами.
В канцелярии сидели Пётр, Грохотов, Евсей и ещё двое новых шпионов — один рыжий, горбоносый, с крупными
веснушками на лице и
в золотых очках, другой — бритый, лысый и краснощёкий, с широким носом и багровым пятном на шее около левого уха.
В это время с другой половины кресел стремился к статскому другой военный, уж какой-то длинновязый, с жиденькими усами и бакенбардами, с лицом, усыпанным
веснушками, с ученым знаком на груди и
в полковничьих эполетах.
И этот худенький смуглый мальчик со щетинистыми волосами и
веснушками казался девочкам необыкновенным, замечательным. Это был герой, решительный, неустрашимый человек, и рычал он так, что, стоя за дверями,
в самом деле можно было подумать, что это тигр или лев.
Через полчаса Ипполит и Варя стояли у лодки, около неё возился Григорий — рыжий, голубоглазый парень, с
веснушками на лице и орлиным носом. Маша, укладывая
в лодке самовар и разные узелки, говорила ему...
Когда я пробрался
в шестой этаж и зазвонил
в колокольчик, вышла девчонка, не совсем дурная собою, с маленькими
веснушками.
— Они по-нашему, братцы, не привычны, — авторитетно говорит фор-марсовый Ковшиков, рыжий, с
веснушками, молодой парень, с добродушно-плутоватыми смеющимися глазами и забубенным видом лихача и забулдыги-матроса. — Я пил с ими, когда ходил на «Ласточке»
в заграницу… Нальет это он
в рюмочку рому или там абсини [Абсент.] — такая у них есть водка — и отцеживает вроде быдто курица, а чтобы сразу — не согласны! Да и больше все виноградное вино пьют.
Нянька Варвара, огромная, плотная веснушчатая особа с огненно-рыжими волосами и вздернутым носом, с голыми до локтей (по форме) руками, тоже сплошь усеянными темным бисером
веснушек, сидит
в центре спальной, на одной из детских кроваток.
И он совсем повернулся к выходу, но
в это самое мгновение драпировка, за которою предполагалась кровать, заколыхалась и из-за опущенной портьеры вышла высокая, полная, замечательно хорошо сложенная женщина,
в длинной и пышной ситцевой блузе, с густыми огненными рыжими волосами на голове и с некрасивым бурым лицом, усеянным сплошными
веснушками.
Думая об интрижке, он вспоминал про свою непобедимую робость, про отсутствие усов,
веснушки, узкие глаза, ставил себя
в воображении рядом с Нютою — и эта пара казалась ему невозможной; тогда спешил он вообразить себя красивым, смелым, остроумным, одетым по самой последней моде…
Ее худощавый стан стройно колыхался
в широкой кофте, с прошивками и дешевыми кружевцами на рукавах и вокруг белой тонкой шеи с синими жилками. Такие же жилки сквозили на бледно-розовых прозрачных щеках без всякого загара. Чуть приметные точки
веснушек залегли около переносицы. Нос немного изгибался к кончику, отнимая у лица строгость. Рот довольно большой, с бледноватыми губами. Зубы мелькали не очень белые, детские. Золотистые волосы заходили на щеки и делали выражение всей головы особенно пленительным.
И я вхожу к нему, целую его милые старческие руки
в крупных
веснушках, и горько плачу, и убеждаю его, что он много и хорошо поработал
в своей жизни, что ему нечего стыдиться и что теперь работаем мы.
Каждое утро
в одном из крайних окон я вижу женскую головку, и эта головка, я должен сознаться, заменяет для меня солнце! Я люблю ее не за красоту…
В узеньких серых глазках,
в крупных
веснушках и
в вечных папильотках из газетной бумаги нет ничего красивого. Люблю я ее за некоторые индивидуальные особенности ее возвышенного интеллекта.
— 12 артиллерийской бригады, — ответил арестованный. На испуганном, побледневшем лице рыжели усики и обильные
веснушки, пола шинели была
в крови. — Ваше высокоблагородие, позвольте вам доложить: это не я, я только мимо шел… Вот, извольте посмотреть! — Он вынул из ножен и показал свою шашку. — Изволите видеть, крови нету.
Я его помню
в одной торжественной обстановке среди именитых лиц: рыжий, коренастый, с круглыми бегающими глазами и куцупыми руками, покрытыми
веснушками…
Вспомнились Подгорину длинные разговоры, веселый смех, романсы, прогулки по вечерам и целый цветник девушек и молодых женщин, живших когда-то
в Кузьминках и около, и вспомнилось простое, живое, умное лицо с
веснушками, которые так шли к темно-рыжим волосам, — это Варя, или Варвара Павловна, подруга Татьяны.